|
as-hunter
|
 |
« Ответ #5 : 06 Февраля 2010, 18:25:52 » |
|
Источник: Московский комсомолец
Дата: 04.02.10
Что охота министру Юрию Трутневу?
Глава Минприроды: “Точно могу сказать, чего я не собираюсь делать: делить квоты и лицензии”
То, о чем так долго говорили специалисты, — свершилось: госполитика и регулирование в сфере охраны, изучения, сохранения, воспроизводства и использования объектов животного мира, отнесенных к объектам охоты, и среды их обитания переданы в ведение Минприроды. Раньше этой не совсем свойственной ему работой занималось Министерство сельского хозяйства. Вдобавок к внушительному блоку зон ответственности глава Минприроды Юрий Трутнев будет отвечать за новое направление, которое вместе с охраной природных территорий и краснокнижных животных составит органично связанный между собой комплекс.
“Принятое решение будет способствовать устойчивому развитию охотничьего промысла, сохранению и приумножению объектов охотничьего хозяйства, а также борьбе с браконьерами”, — сказал министр, комментируя распоряжение правительства.
В ведение Минприроды РФ будет передано 23 охотничьих ФГУПа, а также ФГУ “Сочинский общереспубликанский государственный природный заказник” и ФГУ “Контрольный информационно-аналитический центр охотничьих животных и среды их обитания”.
“Возвращение регулирования охоты в Минприроды на данном этапе логично — у одного министерства будут в ведении и охотничьи, и редкие виды животных. К тому же это позволит выстроить систему учета численности охотничьих видов животных, которая была утеряна ранее”, — заявил директор по природоохранной политике WWF Евгений Шварц.
Учитывая то, что сам Юрий Петрович Трутнев — заядлый охотник и добрый друг нашей редакции, мы взяли у него эксклюзивное интервью буквально в первые дни после подписания постановления правительства.
— Юрий Петрович, как известно, охота и охотхозяйство всегда были в ведении Минсельхоза. И вот буквально на днях это направление передали в Министерство природных ресурсов. Насколько это было необходимо, на ваш взгляд?
— В 2004 году, когда я только начал работу в Москве, одним из первых разговоров с прежним министром сельского хозяйства Алексеем Гордеевым был об охоте. Он попросил: «Пожалуйста, не забирай у нас охоту».
Я сказал: “Хорошо” — и, в общем, честно держал слово. После его ухода ряд инициативных охотников сказали: “Охота и сельское хозяйство — совершенно разные вещи. То, что за охоту отвечает Минсельхоз — это неправильно.” Мы провели соответствующую работу, наше начинание было поддержано правительством — и вот результат.
— Насколько сочетается природоохранная деятельность и охота и насколько важно и правильно было соединить их в одних руках?
— На мой взгляд, и правильно, и важно. На Минприроды в любом случае лежит охрана редких, краснокнижных, животных. Кроме того, в нашем ведомстве существуют особо охраняемые природные территории, которые всегда служили воспроизводственными участками, зонами покоя для многих охотничьих животных. Не хотел бы снимать со счетов и чисто субъективный интерес в деле — ведь очень важно, чтобы человеку, который отвечает за это дело, был бы интересен и увлекателен сам процесс. Мне интересно! Искренне признаюсь: мне как руководителю в целом и охотнику в частности хочется улучшить охотничье состояние России. Для меня это, как и любое другое начинание, за которое я берусь, в какой-то мере — вопрос чести.
— Лесной и Водный кодексы были приняты значительно раньше, чем Закон об охоте. Зачастую складывается ситуация, когда многие положения кодексов противоречат вновь принятому Закону об охоте. Что делать?
— Совершенствовать законодательство! Для этого хочу собрать наиболее конструктивные предложения ведущих специалистов и попросить юристов упаковать их для внесения изменений в существующие законы и нормативные документы. Это и есть основная работа. Точно могу сказать, чего я не собираюсь делать: делить квоты и лицензии. Если говорить о лесном законодательстве, огромная проблема сегодня в том, что не урегулированы отношения между лесниками и охотниками. Согласитесь, очень неприятная ситуация, когда ты развиваешь какое-нибудь охотничье хозяйство, вкладываешь в него кучу денег и своего времени, а потом приезжаешь и вдруг обнаруживаешь посередине того места, где у тебя были тока, просеку, сделанную лесорубами, которую они называют выборочной рубкой. Лесное хозяйство должно вестись комплексно. Я уверен, что можно точно рассчитать процент от площади охотничьих угодий, которые арендаторы имеют право защищать от вырубок, и жить в согласии с законом и природой.
— Принятие Закона об охоте вызвало очень неоднозначную реакцию у многих, кто и увлекается охотой и работает в охотничьей отрасли…
— Будет у нас департамент, основной задачей которого станет совершенствование законодательства. Еще раз говорю: мы обязательно всех выслушаем и составим план совершенствования законодательной базы. Я уже сказал о некоторых проблемах, связанных с лесным законодательством. Могу сказать и еще об одной проблеме. Согласитесь вы или нет, но очень много замечаний вызвано тем, что люди не имеют никаких прав на охрану и защиту собственных охотничьих хозяйств — допустим, остановить или проверить машину браконьера на своей территории и т.п. Это неправильно. Восстановление нормальной охраны в лесах является одной из важнейших наших задач, на мой взгляд.
— С кем же вы будете работать? По сути дела, за последние десятилетия разрушена вся система подготовки “охотничьих кадров”. По крайней мере, низведена до минимума. Что делать с этим?
— Два ответа на вопрос. Первое. Совершенно очевидно, что охотничье образование надо восстанавливать. И мне кажется, появилось очень хорошее основание для этого. Увеличивается количество добросовестных, хорошо организованных арендных хозяйств, которым нужны специалисты в области охоты — значит, такие кадры будут обязательно востребованы. Второе. Слава богу, Россия богата и охотничьими традициями, и людьми, великолепно разбирающимися в том, что такое охота, как ее правильно вести, как обернуть ее на пользу, а не во вред природе. Я сам не перестаю у них учиться!
— Как вы относитесь к тому, что применение на охоте автоматического или полуавтоматического нарезного оружия в большинстве стран мира категорически запрещено, а у нас — разрешено?
— Думаю, мы сильно испугаем наш оборонпром, если скажем, что надо потихонечку с этой историей заканчивать. Но делать это необходимо: охотиться с военным оружием неправильно, оно не подходит для охоты ни по техническим данным, ни по калибрам. Кроме того, нельзя допускать ситуацию, когда какой-нибудь чудак-охотник, только заметив что-то бегущее, начинает жать на курок, пока у него палец не устанет. Мне кажется, охота интересна только в том случае, когда у зверя есть шанс. Когда шансов нет, это не охота: мне лично — абсолютно честно — она неинтересна. Как, каким путем мы придем к такой цивилизованной практике — надо думать: может быть, путем принятия отложенного решения, как это не раз делалось в ряде других разделов законодательства. Мы обратимся к военным производителям: “Дорогие коллеги, пока что вы можете продолжать работать по-старому, но имейте в виду, что через год, два, три эта история будет закрыта. Вам придется за это время разработать нормальное охотничье оружие, с ручным перезаряжанием, с лимитированным объемом боезапасов”. А оружие старое… Здесь тонкий вопрос. Если мы станем его выкупать, да еще по ценам, сопоставимым с приобретением нового оружия, тогда ситуация сама собой разрешится по-человечески.
— А как вы относитесь к тому, чтобы в России было создано хотя бы несколько крупных музеев охоты? Во многих странах существуют такие музеи, там собрано все: и оружие, и трофеи и т.д.
— Мне кажется, что все, что связано с общим охотничьем образованием, надо развивать. У людей очень сильны ментальные установки, связанные со стойким убеждением, что охота — это обязательно убийство. Мне кажется, людям надо объяснять, что такое сбалансированное охотничье хозяйство, когда его работники и специалисты не только и не столько думают о том, как и кого застрелить, сколько о том, чтобы что-то дать или отдать природе. У меня, кстати, вызывают некоторую оторопь фотографии в некоторых охотничьих журналах, демонстрирующие гордого охотника с целой горой подстреленных птиц. В чем смысл уничтожения живности в таком количестве?! Если ему так сильно хотелось пострелять, пострелял бы по тарелкам. Нормальный охотник взял одного-двух зайцев — ну и слава богу. Главное, что на лес посмотрел, с природой пообщался.
— Вы сейчас стали руководить большой новой отраслью. Ваше отношение к разгосударствлению функций центра и передачи части полномочий в глубинку — в регионы?
— Мне кажется, здесь не надо изобретать ничего нового. Сделать, например, так, как мы стараемся делать это во всех других отраслях. Совершенно очевидно, что командовать из Москвы охотничьими угодьями где-нибудь на Дальнем Востоке — сложно и вряд ли эффективно. В то же время законодательство должно быть федеральным, оно должно быть однозначным, не давать возможности по десять раз продлевать сроки охоты, потому что местным начальникам так удобнее. Центр должен оставить себе надзорные функции. Есть главы субъектов Федерации, которые понимают, что охота — это часть жизненного уклада, что охотничьи хозяйства — это в том числе и туристический, рекреационный потенциал, часть инвестиционной привлекательности региона. А есть руководители, которые считают, что лучше фабрику построить, чем леса сохранять. В результате в районе сократили по максимуму охрану в лесах. Это неизбежно приведет к деградации охоты и охотничьего хозяйства в целых регионах. В итоге пострадает не только сам субъект, пострадает вся Россия. Поэтому в центре надо оставить контроль за исполнением переданных на места полномочий. Мы обязательно будем пользоваться этой возможностью.
— А как ваше отношение к тем общественным организациям, которые существуют в охотничьей среде? Их несколько, самая крупная — Росохотрыболовсоюз например. Каково их будущее и каким вы видите взаимодействие с ними?
— Я уважаю тех людей, которые профессионально занимаются вопросами охоты, тем более на общественных началах. Знаю, что есть масса знаменитых охотников, которые в такие организации входят. В то же самое время мы сталкивались с тем, что этим старым общественным организациям принадлежат миллионы гектаров угодий, без каких-то инвестиционных возможностей владельцев. Возникает вопрос: в состоянии ли они развивать свои наделы? Ведь зачастую такие арендаторы из общественных организаций просто подменяют собой федеральный орган исполнительной власти — бесконтрольно раздают угодья в субаренду, выдают какие-то особые “государственные” разрешения, индульгенции, закрепляют за собой несуществующие права.
— А как ваше отношение к частным охотхозяйствам? Я знаю, что многие охотники негативно относятся к раздаче в аренду угодий для частного пользования.
— Вы знаете, мне кажется, что альтернативы у частных хозяйств практически нет. Другой разговор, что надо очень внимательно смотреть на соблюдение балансов интересов собственников и местного населения. Вот это принципиальный вопрос для России, потому что нельзя сделать так, чтобы богатые могли охотиться, а малообеспеченные — нет. Могу сказать, что в нашем охотхозяйстве, например, путевки для местных охотников выдаются бесплатно. С одной стороны, количество арендуемых хозяйств, на мой взгляд, будет в любом случае увеличиваться — и это хорошо: значит, будет больше зверья, больше охраны и больше порядка. А с другой стороны, надо сделать так, чтобы любой охотник мог позвонить туда, взять путевку, закинуть ружье за спину и поехать на охоту.
— Вы по своему опыту знаете, что охотхозяйства, переданные государством частным лицам, требуют очень больших вложений без возврата этих средств. Сейчас идет активный разговор в охотничьей среде о возможном введении арендной платы за охотугодья. Значит, частник разводит зверя, охраняет его за собственные деньги и еще и за эту землю должен платить? Не приведет ли это к оттоку частного капитала из отрасли?
— Я бы тут поспорил. С одной стороны, нагружать человека, который вкладывает свои средства в то, чтобы российская природа была богаче, — довольно смешно. С другой стороны, мне кажется, что такой институт должен существовать, потому что он запускает дальнейшую последовательность правоотношений. Если сейчас мы уберем плату, то появится большое количество арендаторов, которые и не собираются ничего разводить и ничего размножать. Важнее, на мой взгляд, то, что эта плата не должна быть астрономической. Она не должна быть высокодоходной статьей бюджета страны, а приводить лишь к регулированию деятельности, которая на пользу этому государству и направлена.
— В Танзании практически 40% бюджета приносит стране охота. США около 40 млрд. долларов приносит охотничья индустрия. А у нас что можно предпринять?
— Я хорошо понимаю, что такой потенциал есть. Есть платежеспособный спрос — значит, надо промышленности больше поворачиваться в эту сторону и начинать что-то приличное производить. Россия — самая большая страна мира с не очень высокой плотностью населения. У нас такие просторы, где можно охотиться. Пора начать производить и оружие, и снаряжение, и все остальное.
— Не боитесь, что, приняв на себя функции государственного управления охотой, вы станете главным врагом “зеленых”?
— Я уверен, что среди так называемых зеленых есть очень много хороших и действительно заботящихся о природе России людей. Я работаю с ними с удовольствием, многие из них, между прочим, сами охотники. И, к моему удивлению, не очень-то и стесняются признаваться. Есть люди, которые на всегда востребованном обществом “зеленом” движении постоянно делают себе политическую рекламу — это их дело, меня они не интересуют.
-----------------------------------
|
Автор
