Кто что читает?

[эгоист]

Я вон Москва-Петушки прочитать не смог

согласен,если бы не слушал в гениальной начитке,вряд ли то же осилил бы.

всех разные вкусы

не спорю!

[DIMM]

Да-а-а, парни...
Москву-Путушки не осилить...
Или в чьем-то пересказе слушать...
Или понимать это как простое описание стадий алкоголизма...

Братцы! Да вы стоите на низшей ступени развития, как говаривал доктор Борменталь!

Москва-Петушки - это шедевр.

И если вам что-то в этой поэме не понятно, то это не с поэмой что-то не так, А С ВАМИ!

П.С.
Москва-Петушки - это практически сборник золотых цитат на тему русской жизни.
Как Двенадцать стульев и Золотой теленок.
Нужно просто эти цитаты видеть и смаковать.
И не циклиться на рецептах коктейлей "Слеза комсомолки" или "Поцелуй без любви данный".

[DIMM]

Итак. Неделю назад меня скинули с бригадирства, а пять недель тому назад — назначили. За четыре недели, сами понимаете, крутых перемен не введешь, да я и не вводил никаких крутых перемен, а если кому показалось, что и вводил, так и поперли меня все-таки не за крутые перемены.
Дело началось проще. До меня наш производственный процесс выглядел следующим образом: с утра мы садились и играли в сику, на деньги (вы умеете играть в сику?). Так. Потом вставали, разматывали барабан с кабелем, и кабель укладывали под землю. А потом — известное дело: садились, и каждый по-своему убивал свой досуг, ведь все-таки у каждого своя мечта и свой темперамент. Один — вермут пил, другой, кто попроще, — одеколон «свежесть», а кто с претензией — пил коньяк в международном аэропорту Шереметьево. И ложились спать.
А наутро так: сначала садились и пили вермут. Потом вставали и вчерашний кабель вытаскивали из-под земли и выбрасывали, потому что он уже весь мокрый был, конечно. А потом — что же? — потом садились играть в сику, на деньги. Так и ложились спать, не доиграв.
Рано утром уже будили друг-друга: «Леха! Вставай в сику играть!» «Стасик, вставай доигрывать вчерашнюю сику!» вставали, доигрывали в сику. А потом — ни свет, ни заря, ни «свежести» не попив, ни вермуту, хватали барабан с кабелем и начинали его разматывать, чтоб он до завтра отмок и пришел в негодность. А уж потом — каждый за свой досуг, потому что у каждого свои идеалы. И так все сначала.
Став бригадиром, я упростил этот процесс до мыслимого предела. Теперь мы делали вот как: один день играли в сику, другой — пили вермут, на третий день опять в сику, на четвертый — опять вермут. А тот, кто с интеллектом — тот и вовсе пропал в аэропорту Шереметьево: сидел и коньяк пил. Барабана мы, конечно, и пальцем не трогали, — да если бы я и предложил тронуть, они все рассмеялись бы, как боги, а потом били бы меня кулаками по лицу, ну, а потом разошлись бы: кто в сику играть, на деньги, кто вермут пить, а кто «свежесть».
И до времени все шло превосходно. Мы им туда раз в месяц посылали соцобязательства, а они нам жалованье два раза в месяц. Мы, например, пишем: по случаю предстоящего столетия обязуемся покончить с производственным травматизмом. Или так: по случаю славного столетия добьемся того, чтобы каждый шестой обучался заочно в высшем учебном заведении. А уж какой там травматизм и заведения, если мы за сикой белого света не видим, и нас всего пятеро!
О, свобода и равенство! О, братство и иждивенчество! О, сладость неподотчетности! О, блаженнейшее время в жизни моего народа — время от открытия и до закрытия магазинов!
Отбросив стыд и дальние заботы, мы жили исключительно духовной жизнью. Я расширял им кругозор по мере сил, и им очень нравилось, когда я им его расширял: особенно, что касается Израиля и арабов. Тут они были в совершенном восторге: в восторге от Израиля, в восторге от арабов, и от Голанских высот в особенности. А Абба Эбан и Моше Даян с языка у них не сходили. Приходят они утром с блядок, например, и один у другого спрашивает: «Ну как? Нинка из 13-ой комнаты даян эбан?» а тот отвечает с самодовольною усмешкою: «Куда ж она, падла, денется? Конечно, даян!»

[DIMM]

— Один приятель был у меня, я его никогда не забуду. Он и всегда-то был какой-то одержимый, а тут не иначе, как бес в него вошел. Он помешался — знаете на ком? На Ольге Эрдели, прославленной советской арфистке. Может быть, Вера Дулова тоже прославленная арфистка. Но он помешался именно на Ольге Эрдели. И ни разу-то он ее в жизни не видел, а только слышал по радио, как она бренчит на арфе, — а вот поди же ты, помешался…
Помешался и лежит. Не работает, не учится, не курит, не пьет, с постели не встает, девушек не любит и в окошко не высовывается… Подай ему Ольгу Эрдели, и весь тут сказ. Наслажусь, мол, арфисткой Ольгой Эрдели и только тогда — воскресюсь: встану с постели, буду работать и учиться, буду пить и курить, и высунусь в окошко. Мы ему говорим:
— Ну зачем тебе именно Эрдели? Возьми хоть Веру Дулову вместо Эрдели. Вера Дулова играет прекрасно!
А он: «Подавитесь вы своей Верой Дуловой! В гробу я видел вашу Веру Дулову! Я с вашей Верой Дуловой и срать рядом не сяду!»
Ну, видим, малый совсем выкипает. Дня через три мы опять к нему подходим.
— Ну как, все Ольгой Эрдели бредишь? Мы нашли лекарство: хочешь, мы завтра приволокем тебе Веру Дулову?
— Конечно, — отвечает, — если вы хотите, чтобы я ее, вашу Веру Дулову, удавил, струной от арфы, — тогда, пожалуйста, волоките. Я ее удавлю.
Ну что делать? Малый совсем вымирает, надо его спасать. Пошел я к Ольге Эрдели, хотел объяснить ей, в чем дело, да так и не решился. Хотел даже и к Вере Дуловой — да нет, думаю, удавит он ее, как незабудку. И иду я по Москве вечером, и грустно мне: они там на арфах сидят и играют, а от малого остались руины и пепел.
А тут мне встречается бабонька, не то чтоб очень старая, но уже пьяная-пьяная. «Р-р-рупь мне дай, — говорит. — дай мне р-р-рупь!» и тут-то меня осенило. Я дал ей рупь и все ей объяснил: она, эта мандавошечка, оказалась понятливее Эрдели, а для пущей убедительности я заставил ее взять с собой балалайку…
И вот — я поволок ее к моему приятелю. Вошли: он все лежит и тоскует. Я ему сначала кинул балалайку, прямо с порога. А потом — швырнул ему в лицо эту Ольгу, я этой Ольгой в него запустил… «Вот она — Эрдели! Не веришь — спроси!»
И наутро смотрю: открылось окошко, он в него высунулся и потихоньку закурил. Потом — потихоньку заработал, заучился, запил… И стал человек как человек. Вот видите!..

[DIMM]

 А с утра, еще до открытия магазинов, состоялся пленум. Он был расширенным и октябрьским. Но поскольку все четыре наших пленума были октябрьскими и расширенными, то мы, чтобы их не перепутать, решили пронумеровать их: 1-ый пленум, 2-й пленум, 3-й пленум и 4-й пленум…
Весь первый пленум был посвящен избранию президента, то есть избранию меня в президенты. Это отняло у нас полторы-две минуты, не больше. А все оставшееся время поглощено было прениями на тему чисто умозрительную. Кто раньше откроет магазин, тетя Маша в Андреевском или тетя Шура в Поломах?
А я, сидя в своем президиуме, слушал эти прения и мыслил так: прения совершенно необходимы, но гораздо необходимее декреты. Например, такой декрет: обязать тетю Шуру в Поломах открывать магазин в шесть утра. Кажется, чего бы проще? — нам, облеченным властью, взять и заставить тетю Шуру открывать свой магазин в шесть утра, а не в девять тридцать. Как это раньше не пришло мне в голову!..
Или, например, декрет о земле: передать народу всю землю уезда со всеми угодьями и со всякой движимостью, со всеми спиртными напитками и без всякого выкупа? Или так: передвинуть стрелку часов на два часа вперед или на полтора назад, все равно, лишь бы передвинуть. Потом: слово «черт» надо принудить снова писать через «о», а какую-нибудь букву вообще упразднить, только надо подумать, какую. И, наконец, заставить тетю Машу в Андреевском открывать магазин в пять тридцать, а не в девять…
Мысли роились — так роились, что я затосковал, отозвал в кулуары Тихонова, мы с ним выпили тминной, и я сказал:
— Слушай-ка, канцлер!
— Ну, чего?..
— Да ничего. Говенный ты канцлер, вот чего.
— Найди другого, — обиделся Тихонов.
— Не об этом речь, Вадя. А речь вот о чем: если ты хороший канцлер, садись и пиши декреты. Выпей еще немножко, садись и пиши. Я слышал, ты все-таки не удержался, ущипнул за ляжку Анатоль Иваныча? Ты что же это? — открываешь террор?
— Да так… Немножко…
— И какой террор открываешь? Белый?
— Белый.
— Зря ты это, Вадя. Впрочем, ладно, сейчас не до этого. Надо вначале декрет написать, хоть один, хоть самый какой-нибудь гнусный… Бумага, чернила есть? Садись, пиши. А потом выпьем — и декларацию прав. А уж только потом — террор. А уж потом выпьем — и учиться, учиться, учиться…
Тихонов написал два слова, выпил и вздохнул.
— Да-а-а… Сплоховал я с этим террором… Ну, да ведь в нашем деле не ошибиться никак нельзя, потому что неслыханно ново все наше дело, и прецедентов считай что не было… Были, правда, прецеденты, но…
— Ну, разве это прецеденты! Это так! Чепуха! Полет шмеля это, забавы взрослых шалунов, а никакие не прецеденты!.. Летоисчисление — как думаешь? — сменим или оставим как есть?
— Да лучше оставим. Как говорится, не трогай дерьмо, так оно и пахнуть не будет…
— Верно говоришь. Ты у меня блестящий теоретик, Вадя, а это хорошо. Закрывать, что ли, пленум. Тетя Шура в Поломах уже магазин открыла. У нее, говорят, есть российская.
— Закрывай, конечно. Завтра с утра все равно будет второй пленум. Пойдем в Поломы.
У тети Шуры в Поломах и в самом деле оказалась российская. В связи с этим, а также в ожидании карательных набегов из райцентра, решено было временно перенести столицу из Черкасова в Поломы, то есть на двенадцать верст вглубь республики.
И там на другое утро открылся 2-й пленум, весь посвященный моей отставке с поста президента.
— Я встаю с президентского кресла, — сказал я в своем выступлении, — я плюю в президентское кресло. Я считаю, что пост президента должен занять человек, у которого харю с похмелья в три дня не уделаешь. А разве такие есть среди нас? — «нет таких» — хором отвечали делегаты. — мою, например, харю — разве нельзя уделать в три дня и с похмелья?
Секунду-две все смотрели мне в лицо оценивающе, а потом отвечали хором: «Можно».
— Ну так вот, — продолжал я. — обойдемся без президента. Лучше сделаем вот как: все пойдем в луга готовить пунш, а Борю закроем на замок. Поскольку это человек высоких моральных качеств, пусть он тут сидит и формирует кабинет…
Мою речь прервали овации, и пленум прикрылся; окрестные луга озарились синим огнем. Один только я не разделял всеобщего оживления и веры в успех, я ходил меж огней с одною тревожною мыслью: почему это в мире нет до нас ни малейшего дела? Почему такое молчание в мире? Уезд охвачен пламенем, и мир молчит оттого, что затаил дыхание, — допустим. Но почему никто не подает нам руки ни с востока, ни с запада? Куда смотрит король Улаф? Почему нас не давят с юга регулярные части?..
Я тихо отвел в сторону канцлера, от него разило пуншем:
— Тебе нравится, Вадя, наша революция?
— Да, — отвечал Вадя, — она лихорадочна, но она прекрасна.
— Так… А насчет Норвегии, Вадя, — насчет Норвегии ничего не слышно?
— Пока ничего… А что тебе Норвегия?
— Как то есть что Норвегия?!.. В состоянии войны мы с ней или не в состоянии? Очень глупо все получается. Мы с ней воюем, а она с нами не хочет… Если завтра нас не начнут бомбить, я снова сажусь в президентское кресло — и тогда увидишь, что будет!..
— Садись, — ответил Вадя, — кто тебе мешает, Ерофейчик?.. Если хочешь — садись…

...

Я выступил и сказал: «Делегаты! Если у меня когда-нибудь будут дети, я повешу им на стенку портрет прокуратора Иудеи Понтия Пилата, чтобы дети росли чистоплотными. Прокуратор Понтий Пилат стоит и умывает руки — вот какой это будет портрет. Точно так же и я: встаю и умываю руки. Я присоединился к вам просто с перепою и вопреки всякой очевидности. Я вам говорил, что надо революционизировать сердце, что надо возвышать души до усвоения вечных нравственных категорий, — а все остальное, что вы тут затеяли, все это суета и томление духа, бесполезнеж и мудянка…
И на что нам рассчитывать, подумайте сами! В общий рынок нас никто не пустит. Корабли седьмого американского флота сюда не пройдут, да и просто не захотят…»
Тут уже заорали с мест:
— А ты не отчаивайся, Веня! Не пукай! Нам дадут бомбардировщики! Б-52 нам дадут!
— Как же, дадут вам Б-52! Держите карман! Прямо смешно вас слушать, сенаторы!
— Фантомы дадут!
— Ха-ха! Кто это сказал «фантомы»? Еще одно слово о фантомах, и я лопну от смеха…
Тут Тихонов со своего места сказал:
— Фантомов нам, может быть, и не дадут, — но уж девальвацию франка точно дадут…
— Дурак ты, Тихонов, как я погляжу! Я не спорю, ты ценный теоретик, но уж если ляпнешь!.. Да и не в этом дело. Почему весь петушинский район охвачен пламенем, но никто, никто этого не замечает, даже в петушинском районе? Короче, я пожимаю плечами и ухожу с поста президента. Я, как Понтий Пилат: умываю руки и допиваю перед вами весь наш остаток российской. Да. Я топчу ногами свои полномочия — и ухожу от вас. В Петушки.

[скиф]

Дим улыбнись
Не все могут понять полет тонкой души алкоголиков
Я же не утверждаю что вы просто до зомбей не доросли  

[эгоист]

П.С.
Москва-Петушки - это практически сборник золотых цитат на тему русской жизни.
Как Двенадцать стульев и Золотой теленок.

Рядом не стояли!!

Прочел твои сноски,не впечатлился,ну вот совсем,ну вот ни капельки. Наверное я примат,в твоих глазах,но повторюсь - бред!

[DIMM]

Дикие люди! Дети гор!!!

[эгоист]

Дим,а знаешь ,самое интересное, ты как бы понимаешь о чем пишет Венедикт Васильевич,но через себя то ты это не пропускал! Я несколько лет проработал с человеком который играл в шахматы на два поля в слепую,преподавал на кафедре в политехе и ради интереса бухал в экзотических местах(ночью на кладбище,под камским мостом на плёсе и т.п.)  с неподдельным энтузиазмом рассказывал о приходах с разного пойла,называя плодово-ягодное - солнцем в бокале! Короче там историй тьма! Вот откуда у тебя такие познания? Ты только в пицерии с .......был замечен и то по молодости!

[Gladkov]

Вот откуда у тебя такие познания? Ты только в пицерии с .......был замечен и то по молодости!

[Gladkov]

Дикие люди! Дети гор!!!

Ну видимо мы все тут такие! Ты один у нас с "тонкой душой"!!

[Gladkov]

Не удержался, сам купил.

А картинки там есть?
Дашь потом посмотреть (почитать)?

[Gladkov]

"Третья мировая. Трилогия" 20 сентября 2014 (Альтернативная история, Боевая фантастика) В   одном томе   2014 г.!!

Видимо уже фантастику пишет! Вот бы кто аудиорассказ сделал!!

[Mangol]

Взялся за Артема Мичурина. Цикл "Еда и патроны". Пока весьма неплохо

[скиф]

Мне как то не особо понравился. Вроде ниче но сейчас даже не вспомню о чем цикл, хотя весь прочитал.